(no subject)

Неужели никто, совершенно никто не видит?
Или видят, но стойко отказываются верить?
Или верят глазам, но при этом никто не хочет
быть гонцом, сообщающим вести, что выбьют землю

из-под ног? Только это ведь, право, давно не новость.
Отчего же никто, абсолютно никто не скажет:
"Да ведь тут пустота! Пустотище. Пустыня. Пустошь.
Ничего - кроме мёртвой воды в неглубокой ступе,

и тот сказочный день, о котором она толчётся,
будет прожит другими, без выкроек и со страстью".
Но молчат, улыбаются, хвалят, целуют руки.
И невольно до блеска оттачивается фокус:

извлекать из-за пазухи вкусы и интересы,
беглость речи и логику, силу и даже волю,
веселость, увлечённость, участие, смех... надежду
стать и целой, и полной - уже навсегда - услышав:

"Вот маяк, и наш дом у подножья его, и лодка.
Вот белёные доски стола, вот ножи и чайник.
Вот наш сын, наши дочери, их сапоги и куртки.
Вот я сам, мои руки и грудь, я умею драться -

здесь, наверное, не пригодится, но всё же помни.
Я всегда буду рядом, пусть даже вне поля зренья.
Отлучаться случится, и часто: за свежей рыбой,
за продуктами в город и за новогодней елью.

И ещё за безмолвием синего горизонта,
за бескрайним, бесцельным, бездомным уединеньем.
Если тоже захочешь исчезнуть (а ты захочешь) -
ненадолго - могу научить управляться с лодкой".