струп

Все знают, что и это пройдет. Я тоже знаю. Отвратительное знание. Если бы кто-нибудь хоть раз сказал, что это не пройдет никогда, мне бы стало гораздо спокойнее. С этим стержнем я бы, пожалуй, знала как жить. И больше не нужно бы было хранить свою боль как что-то, возможно, единственно-настоящее, потому что боль стала бы хранить меня. Как у Маркеса, когда «однажды днем Амаранта пришла на кухню и положила руку на угли в печи и держала, пока боль не стала такой, что уже ничего не чувствовалось, кроме тошнотворного запаха паленого мяса». Потом яичный белок и повязка из черного крепа, которую она носила до самой смерти. По-моему, любые попытки преодолеть этот всеобщий закон несохранения энергии намного прекраснее и значительнее его сомнительной мудрости.

немецкая волна

Несколько лет назад лицо Андрея Горохова показалось мне совсем непохожим на его тексты. Сейчас слушаю его голос, и он не похож ни на тексты, ни на лицо.